Москва, 19.04.2024

Вы здесь: / > Творчество > Интервью > Защитить мир детства!

      Интервью Альберта Анатольевича Лиханова

      Защитить мир детства! — «Преступление и наказание» № 7 — 2005 г

      Количество детских бед в нашей стране не уменьшается. Российские дети
      очень нуждаются в защите и внимании — не только со стороны государства и
      общества, но и каждого из нас, взрослых. Наш собеседник, основатель
      Российского детского фонда, президент Международной ассоциации детских
      фондов, директор Научно-исследовательского института детства, известный
      писатель Альберт Анатольевич Лиханов, обрисовывает удручающее положение
      детей в нашей стране, рассказывает о работе, которую ведет фонд по защите
      подрастающего поколения.

      — Альберт Анатольевич, к сожалению, не все наши читатели знают о такой
      общественной организации, как Российский детский фонд. Расскажите немного
      об истории ее создания, задачах и планах.
      — В 1960 году мне, в то время 25-летнему журналисту провинциальной газеты,
      впервые довелось прикоснуться к попыткам взрослых людей сделать добро для
      маленьких сирот. Благодеяния, увы, не получилось, воспитатели детского
      дома просто раздавали детей на выходные дни в нормальные семьи. Но детям
      нужна не временная любовь, а постоянная. Я стал бывать в домах ребенка,
      сиротских приютах, изучать их быт. Через 20 лет у меня вышла повесть
      «Благие намерения». Потом пришла идея создать Детский фонд. Может быть, он
      стал главным моим детищем.
      История фонда началась в середине 80-х годов прошлого столетия, когда по
      моему письму на имя Генерального секретаря Центрального Комитета КПСС были
      приняты определенные меры в отношении детей-сирот в нашей стране. Надо
      сказать, что до этого времени положение в детских домах было удручающим.
      Это касалось питания детей, оказания им медицинской помощи, обеспечения
      всем необходимым, организации воспитательного процесса.
      В 1987 году председатель Правительства СССР Николай Иванович Рыжков
      пригласил меня на серьезную и длительную беседу о положении детей в
      стране, затем предложил возглавить группу по подготовке соответствующего
      правительственного решения. В июле того же года вышло постановление ЦК
      КПСС и Совмина, где предусматривалось создание Советского детского фонда
      имени В. И. Ленина. По существу, это явилось возрождением того детского
      фонда, который был образован для борьбы с беспризорностью еще в 1924 году.
      Тогда вновь образованному фонду было выделено 10 миллионов золотых рублей
      без права их расходования. Тратить разрешалось только проценты с этого
      капитала. В 1938 году Детский фонд имени Ленина упразднили, а воссоздали
      только в 1985—1987 годах, уже в новых условиях, для помощи не только
      беспризорным, но и всем детям нашей страны, оказавшимся в беде.
      После распада СССР наша организация стала называться Российским детским
      фондом. Нам удалось сохранить ассоциацию детских фондов, объединяющую
      фонды во всех бывших республиках Советского Союза, ныне — в странах СНГ. В
      каждой из них — свои проблемы, своя специфика жизни, но, образно говоря,
      мы сохранили пространство детства как единое целое.
      Сразу после создания фонда в него хлынул поток пожертвований граждан.
      Богатых тогда не было. Но небольших денежных переводов были многие тысячи.
      Эти деньги сделали свое доброе дело.
      В начале своего существования фонд провел первый в стране круглосуточный
      марафон, собрав 105 миллионов рублей. Огромную помощь тогда оказал и
      Советский фонд мира, передав нам 120 миллионов рублей. Немалые деньги мы
      получили от благотворительных лотерей, издательской деятельности. Сейчас,
      к сожалению, все по-другому. Сбор средств на программы — трудная и
      неблагодарная работа. Фонд на всех его уровнях, от центрального правления
      до региональных организаций, изыскивает новые способы привлечения средств
      для своей деятельности. Надо сказать, что на протяжении всего времени
      существования нашей организации мы расходуем на ее содержание считанные
      проценты от полученных средств. И можем по праву гордиться тем, что на
      данный момент собрали и израсходовали в пользу нуждающихся детей около 180
      миллионов долларов.
      Штат президиума правления фонда — тридцать с небольшим сотрудников, а в
      отделениях — от двух до пяти человек. Средства, идущие на зарплату, фонд
      должен заработать сам. С первого дня его существования благотворительные
      средства фонда отделены от хозяйственных. Заработки, конечно, невелики,
      однако 80 процентов сотрудников местных организаций, а главное, их
      руководители, работают со дня основания фонда. Огромное спасибо всем, кто
      не ушел, когда было особенно трудно, всем, кто сохранил верность начатому
      делу, оказался надежным защитником детства.
      — Уже из названий программ фонда можно понять, на какие цели они
      направлены. Расскажите, пожалуйста, о наиболее интересных из них.
      — Самая первая наша акция, проходившая осенью 1987 года, — разукрупнение
      групп в домах ребенка всего Советского Союза. Проблема состояла вот в чем.
      В малышовых группах домов ребенка было по 15-20 ребятишек. И на всех —
      лишь по две нянечки. А ведь речь шла о детях до трех лет! Конечно,
      внимания и помощи им очень не хватало. Фонд принял решение сократить
      группы до 10 человек, на что было затрачено почти 3 миллиона рублей. Через
      некоторое время государство взяло эти расходы на себя.
      Несколько позже, в 1988-1990 годах, существовала программа под названием
      «Медицинский десант». Каждое лето врачи из разных регионов страны
      приходили на помощь погибающим детям Средней Азии и Казахстана. Фонд
      оплачивал их командировки, формировал бригады вместе с Минздравом СССР, а
      чуть позже были учреждены особые должности — специальных доверенных врачей
      советского детского фонда — главных специалистов Министерства
      здравоохранения СССР. Этот десант оправдывал свое название, он был похож
      на некую «пожарную» команду, которой удалось значительно снизить детскую
      смертность в стране. Благодаря этим врачам Советский Союз переместился
      тогда по показателю эффективности борьбы с младенческой смертностью с
      53-го на 37-е место в мире.
      Мы были первой благотворительной организацией, откликнувшейся на боль и
      горе армянского народа, пережившего страшное землетрясение 1988 года.
      Самолет Детского фонда, нагруженный гуманитарной помощью, прежде всего
      одеждой и обувью, уже через сутки после трагедии приземлился в Ереване.
      Бригада фонда одевала и обувала детей, вытащенных из-под обломков,
      переправляла их самолетами в безопасные места, разыскивала детей,
      потерянных родителями.
      Сейчас Детский фонд имеет порядка 20 программ различной тематики и
      направленности. У нас есть, в частности, свой реабилитационный центр,
      который работает с больными детьми, перенесшими операцию на сердце. Это
      единственный в мире центр такого рода. Есть медико-социальные программы —
      например, одна из них носит название «Глухие дети». В стране, надо
      сказать, таких ребят огромное количество. Раньше ведь в соответствующих
      школах-интернатах глухим детям выдавали слуховые аппараты, которые по
      окончании школы у них просто отбирались как госимущество. Мы же
      целенаправленно собираем средства с тем, чтобы глухой ребенок мог получить
      такой аппарат и пользоваться им всю жизнь. Сейчас подобные аппараты
      получили 16 тысяч детей.
      Есть программа под названием «Детский диабет», в рамках которой больные
      диабетом дети тоже получают столь необходимые аппараты — глюкометры с
      компьютерной памятью, что позволяет им, особенно в отдаленных сельских
      местностях, самостоятельно, не обращаясь к врачу, контролировать уровень
      сахара в крови.
      Программа «Детский церебральный паралич». Мы создали в разных регионах
      России 14 специализированных центров, где детей, страдающих этим недугом,
      лечат с помощью, как ни странно, костюмов, используемых космонавтами. Это
      наша, российская, технология, разработана в медико-биологическом центре.
      Применение таких костюмов для лечения ДЦП дает необычайный эффект, и с их
      помощью прошли курс лечения десятки тысяч детей.
      Особенно мы гордимся программой «Семейный детский дом». Эта идея родилась
      еще в 1987 году во время моей встречи с Николаем Ивановичем Рыжковым.
      Вообще традиция семейных детских домов возникла в послевоенной Европе и
      получила там широкое распространение. Наша же идея заключалась в
      следующем. Семья берет на воспитание не менее 5 детей, оставшихся без
      родителей, причем, это следует признать трудовой деятельностью со всеми
      социальными последствиями и обязательствами государства. Такие родители
      должны получать зарплату, трудовой стаж, в том числе и педагогический. Им
      необходимо предоставить жилье, которое может быть как в государственной,
      так и в их личной собственности.
      В советское время мы создали 500 таких семейных детских домов, переведя в
      них около четырех тысяч ребят из соответствующих казенных заведений. Дети
      при этом получили самое главное — родительскую заботу. В те времена, надо
      признать, существовал определенный механизм социальной защиты выпускников
      государственных детских домов. Например, они могли поступать в высшие
      учебные заведения вне конкурса. Сейчас же этим детям не всегда дают
      доучиться до 11-го класса школы, их направляют в ПТУ, потом, как правило,
      единицы из них выбиваются «в люди», поступают в вуз, находят достойную
      работу. Напротив, семейные детские дома берут ребенка навсегда, на всю его
      жизнь, и родители несут за него ответственность и помогают встать на ноги.
      Есть множество замечательных примеров того, как приемные родители
      самоотверженно боролись за ребенка, попавшего в беду. Не знаю ни одного
      случая, когда бы ребенок из семейного детского дома совершил преступление.
      Я считаю, что эта форма помощи детям — самая эффективная, некое
      противостояние государственной казенщине. Конечно, есть немало
      государственных детских домов, где созданы прекрасные условия для развития
      и воспитания, но главная их беда в том, что ребенок, покидая эти стены,
      уходит во взрослую жизнь, где опять будет один. А здесь он, вырастая,
      имеет возможность жить в семье и не терять с ней связи даже при
      расставании.
      Несколько лет назад Генпрокуратура проводила проверку в ряде областей
      Центральной России и выявила, что 40 процентов детей — воспитанников
      государственных детских домов попадают в криминальную среду; столько же
      спиваются, становятся наркоманами; 10 процентов кончают жизнь
      самоубийством. И только 10 процентов как-то устраиваются в жизни.
      — Сколько сейчас в России существует семейных детских домов, как они
      выживают?
      — На данный момент их 368, и в них находится 2700 детей. Всего же, по
      официальной статистке, детей-сирот у нас 709 тысяч. Хотя мы считаем, что
      их гораздо больше. Кстати, после войны их было меньше, чем сейчас — 678
      тысяч, то есть мы превзошли показатели военного лихолетья. Как говорится,
      комментарии излишни. Это значит, что в обществе, по сути, идет война
      взрослых против детей, собственные же родители их бросают и предают,
      оставаясь равнодушными к их судьбе.
      Первопричина, безусловно, — состояние экономики государства, которое
      сделало большинство народа реально бедными. Состоятельных людей —
      избранное меньшинство.
      С момента создания фонда мы постоянно обращали внимание на важность
      родительских обязательств перед ребенком и ответственность за него.
      Знаете, тогда впервые в истории число детей-сирот уменьшилось. Это
      продолжалось четыре года — с 1988-го по 1991-й. Потом снова произошел
      резкий рост. И сегодня, начиная с 1992 года, то есть уже 13 лет подряд,
      ежегодно прибавляется 120-130 тысяч таких детей, а это уже трагедия. Они
      вырастают, уходят куда-то во взрослый мир, а судьба взрослого сироты
      вообще никого не волнует. На самом деле, это кадры для преступной среды,
      формирования «дна» почище горьковского.
      — В одной из своих статей вы сказали, что юность наиболее образно, ярко и
      глубоко отражает динамику развития общества. Если сейчас посмотреть на
      юность и детство, то они, вероятно, свидетельствуют о глубине кризиса во
      всех сферах жизни?
      — Они говорят об одном: о мощном, никем не подсчитанном росте
      «капитальных» вложений в экстремальную часть детства: число детдомов в
      стране с 900 в 1991 году выросло до 2100 в 2004-м. Страшно, что у таких
      детей нет перспектив, нет надежд уже в самом начале жизни. Хочется
      спросить у государства: 700 с лишним тысяч только зарегистрированных сирот
      — не слишком ли это много? Здесь казне просто грех экономить, а получается
      наоборот — отечеству не нужны бедствующие дети, оно отрекается от своих
      социальных обязательств.
      Где выход? Необходимо всем заведениям для сирот и для тех детей, кто
      учится в ПТУ, обеспечить равное финансирование, независимо от
      благосостояния региона. Из стабилизационного фонда выделить регионам
      деньги на жилье для сирот. Гарантировать получение востребованной
      профессии. Законодательно запретить любое воспрепятствование окончанию
      сиротами полной средней школы и поступлению в вуз. Это как минимум.
      Некоторое время назад к нам в фонд приезжал губернатор Ярославской области
      Анатолий Иванович Лисицын, пример которого меня просто поразил. Так там
      устанавливают мобильную телефонную связь во всех деревнях. Факт этот
      одновременно и экономический, и социальный: поднимается своеобразная
      планка уровня жизни людей на селе. Кстати, очень много в области делается
      и для детей. Ряд программ фонда там реализован полностью, например,
      программа «Глухие дети». Их в области порядка 800 человек. И все получили
      качественные слуховые аппараты. Причем, у председателя ярославского
      филиала фонда Сергея Николаевича Овчинникова уже наготове слуховые
      аппараты для еще не родившихся детей! Может быть, в масштабах государства
      проблема глухих детей не столь велика, есть заботы и поважнее, но отрадно,
      что этот небольшой вопрос удалось решить. С помощью губернатора
      Ярославской области мы создали у них два центра для лечения детей с ДЦП с
      использованием тех же космических костюмов.
      Что касается кризиса общества, то такие организации, как наша и ей
      подобные, в сотрудничестве с государственными структурами способны сделать
      немало в интересах общего дела, надо только, чтобы они повернулись к нам
      всерьез, а не отмахивались, как, увы, принято.
      — Большую тревогу вызывает проблема детского здоровья, рождаемости больных
      детей с различными патологиями как одна из ключевых в процессе обеспечения
      национальной безопасности. Существуют ли программы Детского фонда по этой
      тематике?
      — В феврале этого года в Москве проходил X съезд педиатров России «Пути
      повышения эффективности медицинской помощи детям». В центре его внимания
      был вопрос качества жизни детского населения страны, влияние реформ на
      состояние здоровья наших детей. Итоги съезда не радуют. За последнее
      десятилетие негативные тенденции в состоянии здоровья детей имеют
      устойчивый характер по таким показателям, как смертность, инвалидность,
      заболеваемость, физическое и репродуктивное здоровье. Уровень младенческой
      смертности в России составляет 12 процентов (в странах Западной Европы —
      3—4 процента). По-прежнему высок уровень смертности в 10—18-летнем
      возрасте по причинам социального характера (несчастные случаи, суициды,
      убийства). Растет число инвалидов — за 5 лет их количество увеличилось на
      155 тысяч и составляет сейчас 605 тысяч человек (в возрасте до 18 лет). За
      это же время заболеваемость детей в различных возрастных группах
      увеличилась на 18—20 процентов; третья часть выпускников школ имеют
      ограничения в выборе профессии в связи с состоянием здоровья, а уровень
      годности к военной службе не превышает 70 процентов. Вдвое увеличилось
      число детей с недостаточным уровнем развития для обучения в школе. Все это
      свидетельствует о том, что государственное профилактическое направление в
      медицине во многом утрачено.
      Чем в этой связи может помочь общественное движение? В нашем фонде, помимо
      уже названных программ по детской глухоте, церебральному параличу,
      диабету, существует программа под названием «Фронтовые дети Чечни». Она
      возникла после первой чеченской войны 1996 года. Детский фонд открыл счета
      для 75 ребятишек, получивших тяжелые огнестрельные ранения. Почти за
      десять лет чеченской войны эти дети не становятся здоровее. Каждый из них,
      увы, остается инвалидом на всю едва начавшуюся жизнь. Одним сделаны
      сложные операции в российских клиниках, других за счет средств фонда
      вывозили на операцию за рубеж, третьим оплачивали новые протезы.
      Как только возник Детский фонд, известный хирург академик Владимир
      Иванович Бураковский обратился с предложением о создании реабилитационного
      центра для детей, перенесших операцию на сердце. Затем американский
      бизнесмен и благотворитель Курт Вейсхаупт предложил, чтобы Детский фонд
      вместе с врачами-специалистами проводил массовый отбор детей для операции
      на сердце в клиниках Америки. Так была организована программа «Дар жизни».
      В результате 550 детей, которым сделаны сложнейшие операции, в полном
      смысле слова спасены от смерти. Сейчас институт кардиохирургии имени
      Бакулева направляет таких детей в реабилитационный детский центр
      Международной ассоциации детских фондов, о котором я уже упоминал. Для его
      создания еще во время перестройки несколько дач бывших членов Политбюро
      были переданы Советскому детскому фонду. Все эти годы центр работает,
      преодолевая массу трудностей.
      В НИИ протезирования и протезостроения Министерства здравоохранения и
      социального развития есть детское отделение, а в нем — центр «Стремление»
      для детей, кому нужны протезы, кто попал под машину и лишился руки или
      ноги, перенес тяжелую травму. В помощь ему мы совместно с Российским
      фондом мира создали своеобразную обитель надежды и социальной адаптации.
      Возглавляет центр известный врач-ортопед Борис Григорьевич Спивак.
      — Проблема детей-сирот тесно связана с проблемой детской беспризорности и
      безнадзорности. Существует ли, на ваш взгляд, прямая связь между
      социальным статусом, доходами, родом деятельности родителей и
      беспризорностью детей? Ведь, к сожалению, многие беспризорники имеют
      вполне благополучные, обеспеченные семьи, в которых, тем не менее, не
      хотят или не могут жить. В одном из своих интервью вы говорили о том, что
      таких подростков свыше миллиона. А по некоторым данным -чуть ли не втрое
      больше. Так или этак, но количество беспризорников измеряется миллионами,
      а это очень тревожный факт.
      — Ни одна из этих цифр не является абсолютно достоверной. Обычно
      приводится статистика задержанных беспризорников и безнадзорных. Что такое
      безнадзорность? Термин не очень приятный, от слова «надзор», который в
      отношении несовершеннолетних вроде бы должны осуществлять родители,
      преподаватели, опекуны и так далее. Но ведь этот надзор невозможно вести
      круглосуточно. Наоборот, мудрость настоящей педагогики — в доверии, во
      внушении осмысленности собственной жизни. Тот ребенок, который это доверие
      не оправдал, и считается безнадзорным. Таковыми можно признать всех, кто
      оказался безнадзорным хотя бы некоторое время, в той или иной ситуации,
      компании, и совершил что-либо не обязательно преступное, а противоправное
      или просто аморальное, или у кого велика вероятность совершения таких
      поступков.
      Иногда путают беспризорность и безнадзорность с сиротством. Но ребенок в
      детском доме как раз находится под призором и надзором воспитателей.
      Другое дело, что проблем там полон рот, а после передачи федеральных
      функций по воспитанию таких детей вниз — в регионы, районы, положение там,
      к сожалению, только ухудшается.
      Что касается именно беспризорности, то ее характер полностью переменился
      по сравнению с 20-30-ми годами прошлого столетия. Тогда были дети -жертвы
      революции, гражданской войны, разрухи. Таких детей достаточно было взять
      из подвалов и подворотен, собрать вместе, элементарно отмыть и накормить,
      дать крышу над головой и сказать доброе слово. Конечно, были отдельные
      ребята с криминальными наклонностями, но основная масса стремилась
      вырваться из этого состояния. Сегодня — прямо противоположное положение: у
      беспризорников часто есть все условия для жизни, пусть не роскошные, но
      вполне достойные. Однако то, как живут близкие, их не устраивает, они не
      рассматривают родителей как объект для подражания. Вот в чем зло. И дети,
      что называется, начинают пробовать себя. Как? Идут в попрошайки и за один
      день могут насобирать больше денег, чем его мать или бабушка зарабатывают
      за месяц. Они видят, что могут быть самостоятельными (с их точки зрения),
      и это засасывает. Такая вольница была и раньше, но тогда деньги тратились
      на то, чтобы досыта наесться, найти теплое место для ночлега, а завтра
      опять идти побираться. Сейчас же основное стремление — купить то, чем
      можно нанюхаться, напиться или уколоться. И это уже необратимо. Нужно
      тратить колоссальные деньги и вкладывать огромный труд, чтобы таких детей
      направить на верный путь. И, к сожалению, их необходимо изолировать, без
      этого ничего не выйдет. Получается, что невложение средств в развитие
      института семьи приводит к беспризорности, и здесь опять-таки вина
      государства.
      Считаю, что стратегическая ошибка властей была в ликвидации таких нужных
      организаций, как пионерия и комсомол. Как бы их ни ругали и ни обвиняли в
      демагогии, они имели четкие позитивные цели, сдерживали и пресекали
      всяческие негативные тенденции. Это серьезная потеря для дела воспитания
      подростков. Убежден, что эту традицию необходимо возрождать.
      Яркий пример зарубежного опыта — организация скаутов. Кстати, наша
      пионерская организация во многом была списана со скаутского движения. Так,
      в Америке в нем не участвовал разве только президент Рузвельт, и то по
      причине болезни. Практически все американские политические деятели —
      бывшие скауты, и государство всемерно поддерживает это движение.
      Почему же у нас подобного нет, почему мы практически поставили крест на
      наших детях? Почему, помимо школьных занятий, детям практически нечем себя
      занять, кроме посещения «тусовок», дискотек и просмотра безобразных
      фильмов? Напрашивается вывод, что существует система подавления
      благополучия детей, то ли из-за равнодушия и халатности, то ли путем
      осознанных действий. Возвращаясь к предыдущему вопросу о кризисе общества,
      считаю, что у нас растет поколение детей, вышедших из бездуховной среды, и
      они в будущем способны просто опрокинуть нашего государство.
      — Ваше собственное детство пришлось на голодное военное время, вы терпели
      лишения, как и многие ваши сверстники. Однако вы не стали беспризорным,
      хотя жизнь была тяжелой. Если брать такую категорию, как экономические,
      политические, социальные, семейные проблемы, то является ли это
      достаточным для того, чтобы человек стал беспризорником? В советской
      литературе, например, было немало примеров мужества и самоотверженности
      людей, достойно преодолевающих трудности — герои «Молодой гвардии» и «Двух
      капитанов», Алексей Мересьев, Павел Корчагин.
      — Теперь не они являются объектами для подражания. Практически не издаются
      ни Островский, ни Полевой, ни Катаев, их нет в школьной программе. В
      выпускаемом нашим фондом журнале «Путеводная звезда» мы печатали первую
      редакцию романа «Молодая гвардия», единственный экземпляр которой с трудом
      удалось отыскать в Ленинской библиотеке. Печатали также «Как закалялась
      сталь» и другие замечательные произведения. Но это всего лишь усилия
      общественной организации, да и наш журнал выходит маленьким тиражом в 15
      тысяч экземпляров. Здесь нужны совершенно другие, государственные усилия и
      соответствующие вложения. Кстати, на местах наш журнал выписывают для
      многих школ и районных библиотек, в некоторых регионах действует наша
      акция «Добрые книги в наследство».
      Когда я учился в школе, у нас тоже многих произведений не было в
      программе. Но нам было достаточно одного слова учителя о том, что стыдно
      жить, не прочитав, например, роман «Овод». И мы читали. Сейчас тоже есть
      много добрых и нужных книг, но посмотрите, что читают наши дети и читают
      ли вообще? В этой сфере у нас огромный пробел.
      — Безусловно, вклад фонда в дело улучшения жизни детского населения трудно
      переоценить. В этой связи нельзя не признать важность такой проблемы, как
      детская преступность и ее профилактика, помощь несовершеннолетним
      осужденным.
      — Дети, которые оказались в заключении, — моя человеческая боль. У нас
      существует специальная программа «За решеткой — детские глаза». Она
      началась с того, что активисты фонда вместе с супругой президента России
      Людмилой Путиной и тогдашним заместителем председателя Правительства РФ
      Валентиной Матвиенко приехали в дом ребенка Можайской женской колонии и
      вручили подарки каждому из ребятишек. После этого бригада Детского фонда
      объехала все женские колонии, от Хабаровска до Калининграда.
      Вообще программа «За решеткой — детские глаза» имеет несколько направлений
      работы. Первое — это несовершеннолетние осужденные, далее — дети из
      спецшкол, которые тоже находятся за забором с проволокой. Но они не
      осуждены за преступление. И, наконец, — маленькие дети в домах ребенка
      женских колоний. Все они оказались за решеткой по разным причинам, но их
      многое объединяет. Самая большая печаль, что, пройдя эту жизненную школу в
      столь юном возрасте, они очень часто впоследствии становятся «отбросами
      общества».
      Конечно, мы патронируем такого рода заведения, но повторяю: одних
      общественных усилий здесь мало. Главное, чтобы каждый ребенок, живущий за
      решеткой, оказался бы в зоне чьего-то интереса. Смотрите, сейчас многие
      наши ветераны войны получают письма, телеграммы в связи с юбилейными
      датами от каких-либо высоких должностных лиц, даже от Президента страны.
      Им это, безусловно, лестно и приятно. Но они — взрослые люди. А если бы то
      же самое делать применительно к обездоленным, больным, осужденным детям?
      Можно себе представить, что будет чувствовать ребенок, получивший от
      какого-то известного человека послание о том, что его не забыли, знают о
      его судьбе и желают ему преодолеть себя, научиться доброте, пережить свою
      беду достойно и стать хорошим человеком. Это же огромное моральное
      облегчение!
      Хотя здесь есть одна опасность. Подобные письма рождают у маленького
      человека надежду, и он с этой надеждой потом может обратиться к такому
      человеку за помощью. А тот просто окажется не в состоянии или не захочет
      помогать, чем нанесет ребенку еще одну психологическую травму. В нашем
      обществе такое возможно.
      Если рассматривать эту проблему в корне, то государство просто обязано
      потратиться на систему трудового воспитания осужденных, беспризорных детей
      и их адаптации к настоящей жизни. Опыту нас есть — макаренковские трудовые
      колонии. Хотя во времена Макаренко были соответствующие законы, которые
      позволяли это сделать. Если помните, и при Хрущеве была такая квота —
      определенное количество трудовых мест на предприятиях предназначалось для
      детей, вышедших из колоний. Трудовые коллективы должны были обеспечить их
      работой и участвовать в трудовом воспитании. Пусть это несколько наивно,
      но все-таки система была достаточно хорошо отлажена. Сейчас подобного нет,
      современному бизнесу ребенок не нужен, его интересуют только деньги.
      Печально, но пока я не вижу реального выхода из данной ситуации. Ведь
      теперь все подобного рода заведения (спецшколы, спецПТУ и т. п.), даже
      детские дома переведены на местное финансирование, а это — еще один удар
      по системе воспитания.
      — Если говорить о наших воспитательных колониях, то во многих из них,
      действительно, применяют макаренковские методы, приобщают подростков и к
      труду, и к современным технологиям, помогают освоить, к примеру,
      компьютер. Среди сотрудников колоний есть немало мастеров своего дела, и
      их работа приносит реальные плоды.
      — Это, конечно, важно и нужно. Но до профессиональной работы на компьютере
      мало кто из этих детей во взрослой жизни доберется, потому что существует
      громадная конкуренция и благополучным детям такая деятельность будет более
      доступна. В колониях, скорее, надо учить простым умениям, чтобы по