Москва, 22.11.2024

Вы здесь: / > Творчество > Интервью > «Служу Партии Детства»

Альберту Анатольевичу Лиханову, известному писателю, педагогу, академику, лауреату Государст­венной премии России и многих других наград, руководителю Российского детского фонда и президенту Международной ассоциации детских фондов, исполнилось 75 лет.

 

 

– Альберт Анатольевич, у вас юбилей, довольно солидная дата, и, наверняка, многим читателям, поклонникам интересно: а сколько же лет по внутренним мироощущениям дает сам себе «адвокат детства»?
 – Я не знаю, сколько мне лет, это острый вопрос. По тому, что еще предстоит сделать, где-то лет пятьдесят, а по тому, что знаю о детских страданиях, наверное, – лет двести. Жаль, что у меня мало времени и жизни бороться с бюрократами, уговаривать состоятельных людей помочь детству. Из-за этого чувствую себя немощным старцем.
Вот лишь один пример. К нам обратилась женщина, работник подмосковного детского туберкулезного санатория, которому из-за кризиса прекратили выделять средства на санитарную обработку помещений. Нет обыкновенных моющих средств, швабр. По сути, санаторий превратился в антисанаторий! Наш фонд помог, собрав нужное. Но здравнице вообще нужен срочный ремонт. И хотя требуется не так уж много денег – порядка двух миллионов рублей, но и их, как ответили на наше обращение к губернатору Московской области Борису Громову из областного министерства здравоох­ранения, для тубсанатория нет. Помощь обещал Лукойл, но пока денег нет.
– Расскажите, как взрослел сначала Советский, затем Российский детский фонд?
– Сейчас общественный фонд легко могут создать три человека, «скинувшись» паспортами и написав устав, а когда в 1987 году я инициировал создание Советского детского фонда, требовалось решение Политбюро и Совета Министров СССР. Так что я до сих пор поражаюсь, как все получилось. Просто тогда был проявлен интерес к самой проблеме – сиротскому детству и выказано настоящее доверие «гражданскому обществу», о чем сегодня так любят поговорить. Народ, от пионеров до пенсионеров, с радостью и желанием поддержал нас, присылая хоть и небольшие деньги, по рублю-полтора, по 10 рублей, но их число измерялось сотнями тысяч. По утрам мы получали огромные крафт-мешки с корешками переводов.
За время нашего существования мы сделали многое и именно на государственном уровне. Например, в домах ребенка Советского Союза разукрупнили все группы с 20 до 10 малышей, таким образом увеличив число работников (до этого полагалось лишь по 2 няни, неизвестно как справлявшихся со своими обязанностями), а на зар­плату им выделили наши общественные деньги. На них же почти всем детским домам купили около 1500 автобусов и грузовиков.
У нас были такие проекты, на мой взгляд, неповторимые сегодня вообще, например медицинский десант. С 1988 года в течение трех лет посылали медиков в регион Средней Азии  и Казахстана на 90 дней (2000 медиков в первый год, 1500 во второй и 1000 в третий). Это была работа в полевых условиях. Врачи спасали от младенческой смертности ребят, которые гибли от дизентерии. За три года детская смертность в Советском Союзе снизилась на 16%! Потом мы учредили институт специальных доверенных врачей CДВ – главных специалистов Минздрава СССР, отправив в каждую область республик Средней Азии по три врача, работавших там по три года независимыми специалистами. Мы финансировали их, а они от имени Минздрава требовали исполнения санитарных, медицинских норм и боролись не только с младенческой смертностью, но и за все состояние детского здравоохранения.
– Назовите число мальчишек и девчонок, стоящих за спиной фонда.
– Такой учет никто не ведет. Делая добро, не следует  считать облагодетельствованных,  ждать благодарности, хотя за годы работы порой видели и черную неблагодарность.
Могу только сказать, что 10 тысяч детей Чернобыля военными самолетами мы вывезли на лето в 30 стран мира, 800 детей прооперировали в США – операции на открытом сердце, теперь эта работа продолжается в России, в Центре сердечно-сосудистой хирургии им. А.Н.Ба­ку­лева, десятками тысяч бесплатно вручали слуховые аппараты, глюкометры для детей с диабетом. Последние три года оказываем психологическую поддержку и медицинскую защиту детям из Южной Осетии. В 2008 году, когда произошли военные действия, мы собрали ребят у нас в реабилитационном центре, в прошлом году организовали три смены, в этом – две.
У нас есть и «штучные» проекты. После захвата школы в Беслане мы выявили, что 40 детей в результате гибели одного из родителей стали полными сиротами. Мы каждому открыли счет на 50 тысяч рублей, 20 человек уже подросли и мы помогли им поступить в вузы, получить шанс на счастливую жизнь. Сейчас они уже взрослые люди, но мы не забываем о них.
Была программа «Фронтовые дети Чечни», шефство над которой взял Иосиф Кобзон. Около 80 ребят, получивших огнестрельные ранения во время чеченской войны, проведены по жизни индивидуально, им мы открыли счета, собирая каждому по возможности по 20 тысяч долларов. Некоторым семьям на эти средства покупали целые дома. Один мальчик, потерявший руку и глаз, уехал с мамой  в Казань, там мы им купили  квартиру. Мальчик поступил в Казанский университет на физический факультет, закончил аспирантуру, специалист по ядерной физике. Еще одну четырехлетнюю девочку, у которой одним снарядом оторвало обе ножки и убило мать, раз в полгода возили в Москву делать новые протезы. Много лет так делали, ведь человечек растет!
Еще хочу сказать о семье Мининых, сильно пострадавшей в южносахалинском землетрясении в 2007 году. Погибли четверо детей, родители жены, другие близкие родственники, чудом выжили только муж и жена, которой ампутировали обе ноги. Супругов отправили в Хабаровск, в качестве компенсации дали однокомнатную квартиру. С горя они  запили. И тогда они приняли удивительное решение – спастись рождением новых детей. И этим двум детям мы назначили наши скромные стипендии по одной тысяче рублей в месяц до их совершеннолетия.  Мининым и многим другим требуется признание, чтобы кто-то понял, что они победили невзгоды и продолжают жить. Перед таким подвигом надо снять шляпу!
– С одной стороны, вы писатель, приверженец слова, образа, с другой – организатор, с последовательно вытекающим счетом переведенных для детского фонда средств, отправляющихся затем на помощь детям. Так все же по прошествии лет, какую из сторон в своей жизни вы считаете действенней – буквенную или цифирную?
– Слово, конечно, выше, оно  дол­жно облагораживать людей, подстегивать к попытке анализа, в литературе я и стремлюсь к этому, хотя никакой миссии в этом не вижу и не признаю. Я пишу для себя, пишу, о чем болит сердце, что считаю требующим соучастия, сострадания. А цифры и деньги для меня не самоцель, лишь способ помочь кому-то. Отношусь к ним только, как к исполнительской функции фонда.
– За так называемый кризисный 2009 год число долларовых миллиардеров в России возросло почти в два раза. По идее во столько же должно было увеличиться меценатство (если, конечно, вообще такое понятие еще живо, смещенное спонсорством, сколько дающим, столько и  «отбивающим» обратно).
– Сейчас наш фонд находится в состоянии конкурентной борьбы за выживание. Да, нам помогают, но среди спонсоров у нас нет олигархов. Для нас средств у них не находится. Но нам помогают бедные, средние, слабые, и программы решаются, как раньше.
– Одной из самых острых проблем незащищенного детства считаю порочный круг, когда не уст­роившиеся и потерявшиеся во взрослой жизни сироты, детдомовцы, дети из неблагополучных семей рожают и бросают потомство, обрекая его на повторение своей истории.
– Да, тиражирование сиротства печально. В России много подкидышей, живущих сначала в доме ребенка, потом в дошкольном и школьном детских домах. Они просто не знают, что такое жизнь в семье, не имеют достойного развития, не понимают, кому они нужны после наступления совершеннолетия и как вести себя дальше!
Поэтому в 1988 году мы и создали систему семейных детских домов, которую тогдашнее  государство поддержало, а новое в 1996 году свернуло. Идея состояла в том, что люди, имеющие нравственный и педагогический потенциал, берут в свою семью сразу не менее пяти детей, становятся для них родителями, родными навсегда. Такие семьи, кстати, очень продуктивны в сельской местности, дети обучаются быту, воспитываются через труд, если надо – и за огородом присмотрят, и корову подоят. Для родителей это дол­жно признаваться работой, госслужбой, с зарплатой старшего воспитателя, социальным пакетом. В России мы создали 368 СДД, хотели бы и далее распространять это полезное изобретение, ведь только семья спасает сироту, в ней происходит освобождение ребенка от комплекса бессемейного человека. Примечательно, что после закрытия семейных детдомов, взрослые детей не бросили, но они оказались в экономическом, нравственном проигрыше, поняли, что особо-то государству они не нужны. 
– Четыре года назад в одной публикации вы душераздирающе кричали «Не верю!», прося власть отказаться от идеи уничтожения детских интернатов и малокомплектных сельских школ, а следовательно, уничтожения жизни в глубинке. Закрывать их все-таки стали…
– Да, продолжая эту тему, я тогда написал статью в газету «Трибуна» «Ямщик, не гони лошадей!» Это было косвенное обращение к президенту не закрывать сельские школы и детские дома, остановиться, придумать другие варианты. Не нравственный, не социальный, не психологический, а экономический интерес является главенствующим в этом вопросе. Содержание одного ребенка в детском доме обходится дорого, от 150 до 300 тысяч рублей в год (большей частью идущих на персонал и коммуналку), а на Чукотке – 1 миллион рублей. Государство ввело термин «приемная семья», которая в отличие от СДД может взять и одного ребенка, а деньги выделяются лишь на содержание детей и так называемое «вознаграждение» родителям – этакий гонорар.
По нашим данным, сначала в приемные семьи раздали 90 тысяч детей, а в 2007 году эти семьи вернули обратно 4,5 тысячи детей, в 2008 – 7,5 тысячи, в 2009 – 9 тысяч. Уже 30 тысяч детей вернули! А детских домов уже нет, их и землю под ними благополучно продали, а в которые возвращают – переполнены. Вот результат поспешно реализованной «стахановской» идеи на грех всем нам и на беды, которые сегодня еще не просматриваются. К сожалению, нет социально-этической и этнографической прогностики в этих областях, мы не знаем, сколько из этих возвращенных детей состоятся в жизни, получив травму повторно брошенных.
Что касается закрытия малокомплектных сельских школ, это вообще страшное преступление против России. Да, народ вымирает, уходит из деревень. Но нужно было разработать и сейчас, и впредь разрабатывать политику и тактику, чтобы люди не уезжали, а, наоборот, возвращались. Власть должна сохранить деревни, 19 тысяч из которых уже закрыты за последние двадцать лет. Есть три условия жизни на селе – церковь, фельдшерско-акушерский пункт и школа. Вот пример. Недавно  в Белгородской области жители одной деревни пожелали строить храм, губернатор их поддержал. И что же? Со всех сторон стали съезжаться люди, жить там. Я считаю, что церкви нужно энергично строить в деревнях, это один из ключей их возрождения.
С 1991 года по начало этого из 40 миллионов детей страна потеряла 13 миллионов. Можно говорить о демографической впадине, но на самом-то деле причина в том, что люди не хотят рожать! Они не хотят плодить нищету, не понимают, как быть, если ребенок родится нездоровым, при условии платного здравоохранения и образования, а если живут в сельской местности – нет уверенности, что и школу не закроют. Людям отрезают пути к моральной уверенности, неуверенные люди не размножаются, они даже забеременеть не могут, медицина подтверждает это. Из-за отсутствия надежды сегодня много разводов, браки совершаются не на небесах, не с терпением, не с надеждой. Нация рассыпается.
– А вот некоторые чиновники предлагают, как только зафиксирована «непутевая» мать (среди которых много и матерей-героинь), чтобы не множила будущих детдомовцев, стерилизовать ее. Нет детей – нет проблем для государства?
– Такое может предлагать лишь ожесточенное, мохнатое сердце. Это было в перенаселенном Китае, и, наверное, чаще по добровольному решению самой женщины. Да, мы знаем истории, когда матери бросают по шесть детей от разных мужей, но у меня не хватит сил и духа приговорить ее к стерилизации. Как и кто может принять решение от имени государства насильственно надругаться над живым человеком, если рожать – его воля, его право?
– Состоите ли в какой-либо политической партии?
–  У меня своя партия – защиты детства, нужно ей, дай бог, дослужить!
– Есть ли в современной детской литературе молодые прозаики и поэты, способные продолжить дело К. Чуковского, С. Маршака, А. Барто, С. Михалкова?
– Я бы не решился называть имена, и в этом нет вины тех, кто работает и придет к соответствующему уровню. Чтобы стать классиком, нужно долго жить, много работать и, если говорить про литературу, часто печататься. Кроме этого, в детской культуре – величайшем феномене, созданном в советские годы, до которых были лишь отдельные вкрапления и имена, есть большая проблема: только выстроили эту культуру, как началось ее порушение.
Нужно срочно переломить такую ситуацию. По моему предложению министр культуры Алек­сандр Авдеев создал Общественный совет по детской культуре, и  уже прошли два заседания. Тема первого – чем может помочь культура детям риска, и второго – что происходит с детскими библиотеками. Только представьте себе: люди безродные, больные, вдобавок еще и безграмотные! Кто из них вырастет? Самообразование и самовоспитание происходят именно при чтении, в детстве – детских рассказов, стихов, сказок. А мы их отдаем на беспривязное содержание телевидению.
– А если количество детей у нас ежегодно уменьшается, то, возможно, исчезнет и потребность в писателях для них?
– Но может получиться и так, что родятся новые люди и спросят: а где наша духовная пища? Что им отвечать? Извините, у нас был кризис, те, старые, уже не современны, а новых, увы, не вырастили. Если так, тогда вновь на «помощь» придет импорт.
– Выразите свои чувства накануне юбилея цветом?
– Этот и первый вопросы меня озадачивают. Не вижу цвета в своей жизни, скорее всего какую-то полосочку, в данный момент – черную, может, будет и белая когда-нибудь. В моем возрасте трудно быть оптимистом, зная, что в нашей стране 130 тысяч детей в год оказываются без родителей. Свой юбилей встречаю с чувством  обреченности, большой печали и некоего утешения, что я и мои близкие родились и выросли в другое время и в другой стране, когда мы ничего не боялись, не было взяток, репетиторов, и становились людьми благодаря своим личным желаниям, а не обстоятельствам и спросу.
–  Дайте тогда детям, подросткам, всем молодым россиянам совет для сегодняшней жизни.
– Желаю молодым не оступиться и не ошибиться, добиваясь желаемого статуса. Увы, им теперь нужно обладать качествами совершенно не молодежными, а взрослыми, я бы сказал, математическими, и точно высчитать свою дорогу в достаточно жестких реалиях именно этого времени.

 

Беседовал О. ЮШКОВ.

Опубликовано в газете «Советская Россия»