Москва, 22.11.2024

Вы здесь: / > Творчество > Интервью > Трагедии детства не видно конца

Писатель, председатель Российского детского фонда Альберт ЛИХАНОВ в диалоге с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО

 

Детство — главная тема замечательного русского писателя Альберта Лиханова. Но это, можно сказать, и главное дело его жизни. Именно для помощи детям с трудной судьбой по инициативе Альберта Анатольевича был создан почти четверть века назад Советский детский фонд имени В.И. Ленина, ставший потом Российским детским фондом и Международной ассоциацией детских фондов, которая объединила организации прежних советских республик. И все эти годы писатель А.А. Лиханов возглавляет большую благородную миссию спасения малышей и подростков, оказавшихся в беде.

13 сентября ему исполняется 75 лет, и редакция «Правды» сердечно поздравляет юбиляра. А в ответ на мое предложение побеседовать в связи со знаменательной датой Альберт Анатольевич заметил, что он хотел бы говорить не о себе, а о детях. Я учел его просьбу в своих вопросах.

Плач нерожденных детей

 

- Пять лет назад, перед вашим 70-летием, беседа у нас тоже была посвящена острым и сложным детским проблемам в нашей стране. А как сегодня вы охарактеризовали бы то, что происходит в России с детством?

- С детством по-прежнему происходит самая настоящая катастрофа. В 1991 году в России было более 40 миллионов детей. Сейчас — 27 миллионов. Утрачено 13 миллионов детских душ, не рожденных людьми, которые потеряли интерес к жизни и сами едва выживают.

Практика двух последних десятилетий показывает, что «реформаторская» разрушительность достигла наибольшего успеха, то есть наибольшей разрушительности, именно применительно к детству. Азбучная истина: чтобы ударить по детям, достаточно как следует стукнуть родителей. Выбить у них почву из-под ног — снизить зарплату, повысить цены, лишить работы, закрыть эту самую работу (скажем, завод) или позволить закрыть новоявленному частнику, за которого государство теперь не отвечает.

Давайте вспомним. Еще сравнительно недавно средняя российская семья зарабатывала, может, и не ахти как много, но квартплата была грошовая, детсад — доступен, обучение школьное и высшее, не говоря уж о лечении, — бесплатное. И нация, не жируя и не ставя этой цели, могла вполне позволить себе в каждой семье одного-двух, да и трех детей, обеспечивая элементарное демографическое воспроизводство. Но когда всего названного лишают целый народ, это — что?

- Как вы-то, Альберт Анатольевич, на такой вопрос отвечаете?

- Оставив дипломатию дипломатам, скажу прямо: это необъявленная война детству, завершающаяся позорной победой над самими собой. Увы, народ безмолвствует. Он, безмолвствуя, бедствуя, лишаясь работы, теряя уверенность и опору, материальную и прочую — медицинскую, образовательную, культурную, заглушая отчаяние пьянством, рожая в безбрачии и разводясь при первом скандале, не по дням, а по часам утрачивая нравственные устои, стыд, совесть и надежду, потому как видит окрест блистательные образцы воровства и коррупции сверху донизу, в конце концов приходит к главному и трагическому решению — отказывается рожать. Молчаливо отказывается продолжать себя!

- Что ж, слово «катастрофа» здесь абсолютно точное.

- Надо говорить о неслышимом стоне России — о плаче нерожденных детей. О самом существенном признаке самоуничтожения.

- В последнее время по поводу такой демографической ситуации власть вроде бы наконец спохватилась...

- Ну да, придумала «материнский капитал», который можно в отдаленном будущем присовокупить к материнской пенсии, а теперь оплатить им жилищный кредит. Кто-то откликнулся. Но кто? Расскажите. И в этом рассказе, если он будет честным, мы услышим немало грустного. Например, почему нельзя тратить деньги, если они нужны на лечение ребенка? Впрочем, еще раньше напрашивается вопрос: а почему вообще стало необходимо платить за лечение детей?

- Словом, вы считаете принятые властью меры совершенно недостаточными?

- При скорее пропагандистской, нежели социальной идее «материнского капитала», полезном, но слишком уж микроскопическом и явно «нерешающем решении» точку невозврата в 13 и более миллионов детей мы прошли. Подачками, пусть даже гуманными и полезными, столь глобальную массу нерожденных не восполнить.

- И что это значит? В чем видите выход?

- Нужна новая политика и социальная практика. И не только узкая, отраслевая, называемая «материнство и детство», а всеобщая, повышающая благосостояние нации. В сущности, требуется новая социальная реконструкция, и, по-моему, страна располагает для этого достаточным числом разумных экономистов, социологов, политологов. Но их почему-то никто не слышит. Не только для меня очевидно, что действительно катастрофическая убыль детей не может быть восполнена «обычными» мерами, а тем более всевозможным пиаром. Она может быть восполнена прежде всего реальной заботой о родительстве, выравниванием социального статуса миллионов граждан, если и не полной ликвидацией колоссальных социальных порогов между богатыми и бедными, то для начала экстренным сближением этих уровней, пусть даже принудительным.

- А как вы себе это представляете?

- Без силы здесь не обойтись. Без политической воли. Но, если хотите, применение этой силы воли необходимо для спасения России, ее детства. Ведь без него в скором будущем не останется и взрослости.

Статистика бедствия продолжает бить тревогу

- Однако давайте обратимся к нынешнему положению детей, которые, при всех реалиях времени, всё-таки явлены к жизни в нашей стране. Каково сейчас состояние русского детского мира, пусть хотя бы и не в 40 миллионов душ, а в 27? Кто это такие — «дети экстрима», «дети риска»?

- В стране почти 800 тысяч детей-сирот и детей, лишенных родительского попечения. Прибавим к этому, что, пересекая статистическую черту 17-летия — возраста взрослости, дети-сироты просто-напросто становятся взрослыми-сиротами, а нынешняя наша социальная система освобождает себя от заботы об этих людях.

У нас 700 тысяч детей-инвалидов. Большинство их остаются в семьях, и тогда благополучие семьи резко падает, хотя и так-то эти семьи находятся в зоне бедности. Передача маленького инвалида в интернатное учреждение при всех усилиях не самого лучшего персонала и неизбежных госзатратах остается малоэффективной.

Здоровье или нездоровье детей — наверное, самый показательный признак здоровья или нездоровья страны в целом, включая любые ее возможности и надежды. Но если у нас осталось 27 миллионов детей, что же тогда означает статистика, по которой в течение года зарегистрировано больных детей от 0 до 14 лет с диагнозом, установленным впервые в жизни, — 37 миллионов 388 тысяч, а подростков 15-17 лет — 7 миллионов 593 тысячи? А означает это не что иное, как повышенную детскую заболеваемость: у одного ребенка за год может быть обнаружен впервые в жизни не один диагноз, а два, три, пять...

- Скажите, известно, сколько ребят проживает в так называемых малоимущих семьях?

- Таких в возрасте до 6 лет в 2002 году было 2,1 миллиона человек, от 7 до 15 лет — 5,8 миллиона, а учета 16-17-летних не существует. Сократилось ли число малоимущих семей за прошедшие годы? Можно определенно сказать: выросло. А как оно выросло в связи с кризисом! Из-за безработицы родителей!

- Есть проблема детской преступности. Как она выглядит в цифрах?

- Число осужденных несовершеннолетних — 88,3 тысячи человек. Около или даже более 800 тысяч состоят на учете в милиции.

- Это, наверное, связано и с беспризорностью. Какая тут динамика?

- О беспризорности в последнее время официально почти не говорится. Дети, которые попрошайничали вокруг вокзалов больших городов, как будто исчезли — их рьяно отлавливает милиция, их передают во временные приюты, потом отправляют по месту жительства, но... кругооборот повторяется! И ведь дети чему-то научаются при этом. Не лучшему, конечно. Беспризорность обрела скрытые, камуфлированные формы, статистические показатели на эту тему звучат приглушенно, а число задержаний несовершеннолетних составляет 1-1,5 миллиона в год.

Или вот еще одна цифра, говорящая сама за себя: в 2007 году в 3358 учреждений, специально созданных для социального обслуживания семьи и детей (тут и приюты, и кризисные центры для родителей, и реабилитационные центры для детей) обратились и обслужены 11.923.624 человека. И все они, без преувеличения, — и дети, и их родня — в полном смысле слова бедолаги. В школах не обучалось в 2007 году 21.223 ребенка по разным причинам:

от состояния здоровья, материального положения до «необучаемости» — это при великой русской школе коррекционного образования.

Возвращаясь к беспризорным, приведу цитату из публичной статистики. В 2007 году в лечебно-профилактические заведения было доставлено детей — 58.304. Подавляющая масса госпитализирована. И что дальше? А дальше поправившихся отправили в центры временного содержания несовершеннолетних МВД (то есть преступивших черту) — 321, в учреждения здравоохранения (лечиться дальше) — 9.198, умерло 111. И есть любопытный в этой статистике раздел: «прочее». Здесь оказалось 48.714 детей. Что за «прочее»? Да проще не бывает. Ушли «на волю», то есть в новое продолжение беспризорничества, выбыв из сферы внимания государственных органов.

Почему оно проблемное и нестабильное

- Сколько же ныне ребятишек составляют у нас так называемое проблемное детство?

- Около 1,5-2 миллионов. Но если сложить все группы детей, находящихся в состоянии нестабильности, по самым скромным прикидкам, набегает порядка 10 миллионов. Из 27. Это те, которые ощущают постоянную неуверенность в бытовом пространстве, в близком и отдаленном будущем.

Причины известны. Скажем, удручающее и продолжающее расти число разводов, в результате очевидные слабости неполной семьи. Добавьте сюда и многое другое — например, введение платной медицины и платного образования, почти полное отсутствие образования средне-технического, разнообразных в прошлом ПТУ и техникумов, которые, не закрывая двери в вуз, давали достойный оптимизм в качестве перспективной рабочей профессии, для сирот зачастую и вовсе спасительной...

Да мало ли что хорошее у нас было и чего теперь, увы, нет. Отсюда и эта нестабильность детства, когда вместо радости жизни маленький человечек каждодневно испытывает страх, досаду, раздражение, а в завтрашний день вообще предпочитает не заглядывать.

- На днях Госсовет обратился наконец к проблеме профессионального технического образования. Признано, что в стране отсутствует система массовой подготовки профессиональных рабочих. Но вот будет ли результат от этого разговора? Разговоров-то много, да толку мало.

- Олигарх Прохоров на этом заседании Госсовета заявил: нынче, дескать, готовят 80 процентов выпускников с высшим и только 20 — с начальным и средним профессиональным образованием. А нужна, по его мнению, обратная пропорция. Боюсь, не ликвидировали бы теперь высшее образование совсем как ненужное...

Россию превращают в страну дураков?

- Вы в своих повестях и романах много писали о школе. Нынче там происходят весьма непростые процессы, которые у многих вызывают самую крайнюю озабоченность. А у вас?

- У меня — тоже. Существовавший в нашей стране учительский мир еще недавно растил целые генерации грамотных людей, возвысивших Советскую державу до космоса, ядерного синтеза, высот в науках, прежде на Руси неведанных. И вдруг кому-то захотелось, чтобы дипломы наши признавались Западом. Но разве Запад наш братский что-нибудь хоть раз бескорыстно России предложил? И замысел-то соблазнительно прост: хотите, чтобы детки ваши в парижах служили, разведите общий вузовский результат на два уровня — магистрат и бакалавриат, а школьные знания сведите к компьютерному обмеру по имени ЕГЭ.

И вот без всякой на то реальной государственной нужды, совершенно искусственно внедрен Единый государственный экзамен, на котором не знания проверяются, а просто «выбирается» правильный ответ. Эти потуги тотчас привели к позорному результату. Итоги ЕГЭ могут радовать только при умышленном нежелании трезво разглядеть его последствия. Ну, скажем, 30.000 выпускников 2009 года вообще получили справку, что они «прослушали курс» 11-летней школы. Ничего себе, прослушали! Не слишком ли накладно это слушание как для державы, так и для семьи? И не слишком ли безответственна школа, получившая возможность не учить в течение 11 лет, не требовать, а отделываться подобными справками?

Но я-то полагаю, что, наряду с юношеским разгильдяйством, нежеланием учиться, плохой подготовкой, вступило в действие как значительный фактор непонимание вопросов, задаваемых заочными экзаменаторами. Словно в дурных кроссвордах! О чем, кстати, уже не раз писали учителя-практики. Короче, экзаменационная псевдоинновация выливается или в некомпетентность организаторов, или в искусственные препятствия, технологически, а значит, анонимно, выводящие часть выпускников в мусорную корзину. Странная сепарация на сливки и ополоски. Кто ее заказал?

- Всё это и называется современной системой образования...

- Такая система уже создала неграмотное, кое-как обученное поколение. Чья-то цель — превратить Россию в страну дураков — почти осуществилась. Про воспитание и не говорю — за него сегодня вообще никто не ответственен. И очень сомнительно звучит аргумент власти: дескать, ЕГЭ освобождает образование от коррупции. Может быть, прямых взяток простым репетиторам, которые сидят в вузовских приемных комиссиях, будет и поменьше, не спорю. Но валовой, по баллам, прием тысяч и тысяч людей на какую-то там специальность может совершенно не соответствовать — не баллам, а смыслу, существу их грядущей профессиональной подготовки.

Фактически вводя молодых людей в заблуждение насчет их же самих, государство создает систему «производства нетребуемых», механизм юношеского самообмана, по сравнению с которым коррупция приемных комиссий окажется по последствиям просто детским лепетом.

Кстати, и еще об одном векторе детской, молодежной политики. Недавно мэр Москвы вдруг озаботился проблемой: множество выпускников столичных вузов ходят безработными. Вот те на! Но куда же смотрели пять-то лет назад с небольшим, когда ребят этих в студенты принимали? Нельзя было посчитать, что произойдет, когда они вузы окончат и станут спецами? Выходит, и тут власть далека от необходимой меры — спрогнозировать заранее, что станет с подрастающими детьми в обозримом ей будущем, позаботиться о работе для них. Прогноз — вообще самое слабое место нынешней государственной практики.

Поощрение растления и распада

- Много шума вызвал телесериал «Школа». Картина нынешней школьной жизни в нём, конечно, утрирована, однако далека ли она от картины подлинной?

- К сожалению, не очень далека. Например, былой культ физической культуры и спорта, в самых массовых, школьных формах, покинул нынешнюю школу, уступив место массовому курению, массовому потреблению алкоголя — «кто за «клинским»?», к созданию снивелированного сознания стандартности, сознания толпы. Наконец, к токсико- и наркомании: долгое время по прессе бродила цифра в 3 миллиона школьников, хоть раз попробовавших наркотики. Какова эта цифра сейчас — трудно сказать.

Или такая массовая «инновация»: преждевременный секс. Школа под влиянием западных стереотипов не восстала против раннего секса, а принялась за предупреждение школьной беременности, контрацепцию. Иные головы предлагали устанавливать в школах западные автоматы со средствами предупреждения! Дескать, с сексом бороться бесполезно, так давайте предупреждать школьную беременность, аборты и их неприятные последствия.

Всё сдали взрослые — и национальные традиции, и русскую нравственность, и православное целомудрие! Не такой уж и боевой жим противника понадобился, чтобы многие — и родители, и учителя — предательски покинули окопы чести и морали, уступив место — чему?

Уступка сия наносит в конце-то концов не только этический, но и сугубо экономический, если хотите, ущерб. Во всяком случае, развивающий внутреннюю неустойчивость, утрату смысла самостроения, самовоспитания, заниженную ответственность и перед собой, и перед окружающими. Малый социум, под которым я разумею семью и школу, слишком легко смиряется с непутевостью, со слабостью, — что в труде, что во взглядах, — подрастающего дитяти.

Физическая близость — чаще всего неразборчивая, бытовая — стала данностью молодой части общества. Не только юношество, отрочество, но уже и дети включены в эти соблазнительные «труды», полагая, что учатся взрослости. Между тем ранний секс — это очевидное и зачастую непоправимое разрушение человеческой органики. Юный человек, совершенно еще не устоявшийся, теряет целостное восприятие мира, смотрит на окружающее псевдовзрослым циничным взором, видит только плохое и ждет только его. Это приводит к задержке или остановке психического и интеллектуального развития, сосредоточению лишь на своей узенькой псевдоцели. Это связано и, так сказать, с «боковыми» последствиями — курением, выпивкой, свободой слововыражения и, в конечном счете, с деградацией сознания.

- Но ведь такая тенденция не только не пресекается, как надо бы, а фактически поощряется. В разных формах и разными способами. Вы согласны с этим?

- Безусловно. Даже по официальным данным МВД (вероятно, заниженным), количество интернет-материалов с детской порнографией возросло за последние годы в 25 раз. При этом средняя посещаемость одного такого грязного сайта составляет около 30 тысяч в месяц!

- Ну а что же органы МВД, которые это констатируют?

- Вот-вот, в самый раз спросить: может, вам не считать всё это надо, а просто прихлопнуть? Чего не хватает-то? Силушек? Компетентности? Чьего-то приказа?

По тем же данным, «действия сексуального характера с лицом, не достигшим 16-летнего возраста», увеличились за последнее время в 30,8 раза, а «изготовление и сбыт материалов с порнографическими изображениями несовершеннолетних» — в 10 раз. Количество только выявленных фактов вовлечения несовершеннолетних в занятие проституцией выросло в 11,8 раза! За один 2008 год жертвами насилия стали 126 тысяч детей, в результате чего 1914 ребят погибли.

Удар по здоровью физическому и нравственному

- Да, картина страшная. Ясно, если дети, подвергшиеся насилию, даже остаются в живых, вред их здоровью наносится огромный. А как выглядит сегодня забота о детском здоровье в школах?

- О, школьное здравоохранение — это притча во языцех! Нет ведь никаких современных медицинских кабинетов в школах-то. За редким исключением. И масса детей, приходя в школу здоровыми, своё здоровье утрачивают. Ухудшается осанка, деформируется грудная клетка, теряется зрение и т.д. А школьный спорт почти исчез. Интерес к детям есть только у тренеров, разыскивающих звезд с выдающимися физическими данными. А без них? Где школьные соревнования? Эстафеты? Классные футбольные команды? Где школьные волейболисты, баскетболисты, гимнасты, борцы?

Кое-где есть. Там, где сильное родительство и активное учительство. Но много ли таких? А кто назовет нам, к примеру, известного учителя физкультуры? Хотя бы в рамках района или города? Не говорю уж про масштабы страны. И где детские спортивные школы (ДСШ), которых были тысячи? И не для подготовки профессиональных мастеров спорта, а просто для ребят, для всех, поистине демократические. Да они просто ликвидированы!

Так же ликвидированы театры юного зрителя, к примеру. Так же не пополняются, а, значит, медленно угасают детские библиотеки, которые в районах, городах слиты со взрослыми в централизованные библиотечные системы (ЦБС) — якобы для экономии средств, а потому вторичны, зажаты, существуют кое-как.

- Это вы перешли уже к теме культуры для детей.

- Важнейшая тема! Недавно при Министерстве культуры РФ создан Общественный совет по детской культуре. Первую встречу мы посвятили «детям риска», доступности культуры именно для них. Речь шла не только о детях-сиротах и инвалидах, но и о детях из интернатов для умственно неполноценных, школ для учеников с задержкой психического развития, с детским церебральным параличом, санаторно-лесных школ, туберкулезных санаториев, колоний для несовершеннолетних.

Проблем здесь масса. Но вот, скажем, имя Макаренко практически изъято из воспитательно-образовательного поля. Хотя в Германии, к примеру, его опыт перевоспитания, спасения «трудных» молодых людей признается непревзойденным. И вовсю используется!

Наш совет решил предложить органам власти всех уровней конкретные проекты, частично уже и существующие. Но — пока существующие лишь кое-где и стараниями энтузиастов, а не при государственной системной поддержке. Нами выражены хорошие, благие намерения, однако Бюджетный кодекс передает экономическую составляющую вниз, на муниципальный уровень, а денег там всегда нет. Вот, боюсь, и на детей опять не достанется. Снова вопрос: как реализовать гуманитарный проект в условиях, когда идея-то общероссийская, значимая, а исполнение, простите, районное?

Но ведь нет районной инвалидности — есть просто инвалидность, трудное российское бедствие. Нет районного сиротства, а есть сиротство российское, и эти дети даже в самом захудалом районе не должны по причине его захудалости жить хуже, чем дети региона процветающего, достаточного, а таких-то нынче раз-два, и обчелся.

К общественным инициативам, идеям и опыту государство нынче глухо

- Значит, инициативы, идеи, предложения общественные сталкиваются с отношением государственным?

- Весьма нередко. Скажем, совершенно неверный путь избрал Минобрнауки, решая проблему сиротства. Монетаризм победил и тут: людей стали соблазнять деньгами — только заберите детей под опеку и попечительство. Но как только настал кризис, детей стали возвращать пачками! В 2009 году возвращенных были многие тысячи.

А дело в том, что всякий материальный соблазн в таком деле наивен или бесстыден. Для того, чтобы взять в семью дитя с целым пакетом его сугубо индивидуальных и непростых проблем, нужны не только деньги, но и душа, и сердечность, и моральная готовность «тянуть» его по жизни. Такие люди есть. Увы, их всё меньше.

Но вот где деньги не помешали бы, причем ежемесячно, а не разово, так это при усыновлении. Однако, отдавая ребенка на усыновление, казна снимает с себя вообще все обязательства, и прежде всего — на последующее обеспечение такого ребенка жильем. Так помогите такой семье до совершеннолетия усыновленного! Глядишь, семья что-то накопила бы на его будущее. Особенно это может помочь деревенским усыновителям.

- Есть же замечательный, двадцать лет уже существующий опыт семейных детских домов, созданных вашим Детским фондом. Как с ним на сегодня обстоит дело?

- С 1996 года система эта выкинута из государственного оборота! Право, неладно в нашем королевстве, если дело есть, отличный результат существует, премьер-министр вроде за, а бумаги казенные, постановление правительства, подписанное еще Черномырдиным, всё гробят...

- Как вы подвели бы итог нашего разговора?

- Всё, о чём толковали мы с вами, нельзя назвать неуправляемыми процессами. Наоборот, они сверхуправляемы. И осознание этого вызывает острую боль и неудержимый протест.

Процессы распада, намеренного разложения и разрушения история далеко не всегда переносит. Она даёт нам примеры исчезнувших цивилизаций. Вот почему сегодня я не устаю повторять: драгоценное наше Российское государство, когда же ты обратишься наконец в полный фас к несчастным малым сим, дабы сберечь народ свой?!

Виктор КОЖЕМЯКО