Москва, 22.11.2024

Вы здесь: / > Творчество > Интервью > Два взгляда на прозу Альберта Лиханова

И. Арзамасцева: Альберт Лиханов вот уже около полувека пишет художественную историю русского детства. При всем богатстве нашей современной литературы о детстве, другого писателя, столь преданного этой идее, нет... Эпопею о русском детстве читать трудно, потому что читателю приходится всякий раз оставлять позицию стороннего наблюдателя и хладнокровного судьи и сходить по кругам нашей общей жизни до самого дна, где уже нет ничего для ребёнка или подростка, кроме смерти физической и духовной.

  Л. Звонарева: Действительно, истоки несчастий, продолжающих преследовать русских детей сегодня, необходимо искать в прошлом веке, когда в больших и малых войнах погибли миллионы отцов и мужей, когда сиротство, безотцовщина стали главными бедами нескольких поколений мальчиков и девочек. Детство Альберта Лиханова, родившегося в 1935 году, прошло в Кирове, бывшей Вятке, оно совпало с военным лихолетьем, и потому так напряжённо, болезненно всякое прикосновение писателя к памяти детства. Роман «Голгофа» позволяет услышать долгое разрушительное эхо войны в судьбах и душах трёх маленьких девочек, осиротевших по вине главного героя, не умеющего простить себе несчастного случая – по его вине три сестры остались без матери.
  И. Арзамасцева: В целом согласна, только предлагаю воспользоваться не символом Голгофы (это название одного из произведений), а символом кругов Дантова ада. Мне представляется, что многие произведения писателя объединяет скорее этот символ. Альберт Лиханов как писатель и общественный деятель весьма далёк от солженицынской системы весов и мер, однако, мне кажется, есть основание для сопоставления этих двух писателей, только без возвышающих оценок. Оба, как вергилии, ведут читателя по кругам хорошо известной им российской жизни, не пропуская первого круга. Только читатель Лиханова чаще всего не тот, кто земную жизнь прошёл «до половины», а сверстник его юных героев. И это обстоятельство налагает на писателя дополнительную ответственность за читателя и требует от него особого профессионализма. Мудрый, внимательный спутник может потребоваться и юному читателю, особенно при чтении таких произведений, как «Сломанная кукла» — романа, который многие считают чтением для взрослых и который неслучайно увидел свет в журнале «Наш современник». Хорошо, что детские библиотекари, учителя берут на себя миссию спутников юных читателей.
  Но не преувеличиваю ли я, как вам кажется?
  Л. Звонарева: Всем девочкам, мечтающим выйти замуж за миллионера, я бы посоветовала прочесть роман «Сломанная кукла», в нём исторически и психологически точные портреты трёх поколений русских девочек в семье, последовательно разрушаемой обществом. Два варианта финала этой истории, каждый из которых по-своему трагичен.
  И. Арзамасцева: Да, хотя это очень трудно – погружаться в мир «Сломанной куклы». По-моему, в этом романе впервые в современной русской литературе была освещена беда детей, растущих в семьях «новых русских», в роскоши и при внешнем благополучии. Психологи-практики, которые занимаются реабилитацией детей, льющих «невидимые миру слёзы» в своих «золотых клетках», могут, если бы не были связаны запретом на разглашение информации, поведать много печальных историй подобного рода – реальных историй, из которых складывается история детства в современной России. Одной войной эту беду не объяснишь: неладное творится с самим институтом семьи, даже женщина-мать не в состоянии защитить своего ребёнка в семье, на вид респектабельной.
  Однако и на другом социальном полюсе – там, где «бедные дети бедных родителей», хочется подчеркнуть корень, родственный не только с «бедностью», но и с «бедой».
  Л. Звонарева: Вы имеете в виду роман «Слётки»? Уже само его название заставляет вспомнить «Словарь языкового расширения», собиравшийся в свое время Александром Солженицыным. Названием своей книги Альберт Лиханов возвращает в нашу речь знаковое слово, ставшее в его произведении ёмкой метафорой. Образ птенцов, слишком рано покинувших родительское гнездо и оказавшихся в опасности под влиянием чужих сил, проходит лейтмотивом через весь роман. О специально зажаренных для королевского пира в Италии соловьях – «солистах великой оперы жизни» — с улыбкой вспоминает прибывший в провинциальный русский городок из далёкого Кавказа Махмут Гареевич Хаджанов, взявшийся опекать мальчиков-братьев и учить их стрельбе.
  Семь частей романа: «Хмурое утро», «Завлечение», «Лето свободы», «Погибель», «Преображение», «Пробуждение», «Не бойся, мальчик!» – сродни клеймам в житии страстотерпцев Бориса и Глеба, чьи имена носят главные герои.
  Показывая в романе рядом с русскими детьми людей восточной культуры, писатель подводит читателя к пониманию глубинной разницы в менталитетах, мироощущении, бытовых привычках, манере общения жителей равнин и жителей гор. Доморощенные скинхеды, сожжённые ларьки, принадлежащие пришельцам с юга, — это моменты тупикового, разрушительного пути, на который толкают молодёжь экстремисты и провокаторы. На Руси издавна умели мирно и дружно жить рядом с иноверцами и людьми самых разных национальностей. Этот опыт утрачен, в изменившемся мире необходимо выстраивать новые отношения – Россия у нас одна на всех.
  Писатель приводит слова Хаджанова, и мы ощущаем в них горький упрёк эгоцентричным, самоупоённым, равнодушным ко всему, кроме себя, современникам: «У вас тут с народом что-то происходит. Забываете всё. А забывать нельзя. Ни мать, ни отца, ни брата, ни сестру. У нас, у горцев, это священный закон. Почему же русские его позабыли?».
  Считаете ли вы, Ирина Николаевна, что в романе «Слётки» главное – это противостояние восточного и славянского менталитетов на фоне полуразрушенной страны?
  И. Арзамасцева: Думаю, что не в религиозно-национальном противостоянии проблема, не в утрате опыта дружного проживания народов в огромной стране. В «Слётках» показано, как спокойно и дружелюбно встречают в городке приезжего южанина, как чужак становится своим и делает добро окружающим его людям, прежде всего мальчишкам.
  В этом романе Альберт Лиханов снова прислушивается к эху идущей войны, эпицентр которой на Кавказе. Война, вынужденная миграция, перекосы в экономике, а главное, девальвация и извращение нравственных понятий, прежде всего понятия патриотизма – вот истоки новых бед русских детей.
  После того как роман был мною прочитан, была обнародована журналистами реальная биография террориста по прозвищу Бурятский, сына одинокой матери, воспитанного отчимом-горцем в Улан-Удэ. Оказалось, что Альберт Лиханов проследил в «Слётках» этот страшный путь, только дал своему герою Борису последний шанс не погибнуть бесславной смертью. При всей своей писательской жёсткости, здесь Лиханов проявил милосердие к герою да и к читателю.
  Ещё надо отметить, что этот роман, возможно, самый смелый жест писателя, он остро полемичен.
  Л. Звонарева: Моё первое знакомство с творчеством писателя Альберта Лиханова – фильм А.Бенкендорфа по повести «Благие намерения», вошедшей в эту книгу. В своё время она вызвала большой интерес и горячо обсуждалась в прессе. А какова ваша позиция, Ирина Николаевна, согласны ли вы с убеждением героини, отказывающейся от собственной семьи, матери и жениха, ибо, по мнению молодой воспитательницы из провинциального интерната, — служение чужим детям, лишённым родителей, требует полного самоотречения и отказа от обычных женских радостей?
  И. Арзамасцева: Позиция героини, в сущности, монастырская. Издавна монастырские насельники брали на воспитание сирот, это действительно благое дело, но по безвыходности, а результат его сомнителен: цель воспитания сирот – восполнить их урезанный мирок до целого, а как это возможно, если наставник сам проживает неполную жизнь?
  Л. Звонарева: Для меня в романе «Никто» главное – поиск родной души во взбаламученном мире полуразрушенного общества.
  И. Арзамасцева: Для меня главное в интернатских выпускниках, таких, как главный герой Кольча, — жажда найти своё место в мире. Писатель подробно исследует психологию этих юных отверженных, которые не могут найти родную душу, но и не могут рассчитывать на государство. Особенность их проговорена автором в начале романа: «Она состояла в том, что отвергнутые родными — очевидными и безвестными, — они становились как бы собственностью государства, его грузом, и никуда оно, родное, от них не денется – будут они в интернате, колонии или позже во взрослой зоне».
  Л. Звонарева: В центре романа «Паводок» — испытание личности экстремальной ситуацией. Это групповой портрет, умело стилизованный под документальное повествование и дающий возможность увидеть происходящее в судьбоносный для всех участников экспедиции момент с нескольких точек зрения.
  И. Арзамасцева: Это произведение интересно мне именно выходом к документальной манере письма, стремлением автора добиться полного впечатления читателя и его отклика на происходящее не на страницах книги, а в окружающей его реальности.
  Некогда Антон Павлович Чехов в знаменитом рассказе «Ванька» прибегнул к такому приёму, что письмо погибающего ребенка получает не бессильный дедушка на неизвестной деревне, а непосредственно читатель.
  Л. Звонарева: Тема ответственности за жизнь близких – главная в романе «Высшая мера». Писатель показывает — удобная для эгоистичных людей, стремящихся к комфортному существованию любой ценой, ложь приводит не к успеху, а к гибели. Жестокая расплата ждёт того, кто предал маленького человека, подаренного тебе судьбой или зависящего от тебя в силу сложившихся жизненных обстоятельств.
  И. Арзамасцева: Что мне особенно нравится в лучших вещах Лиханова – обвинения в адрес взрослых – героев произведения – переадресуются читателям-взрослым. Любой развод, забвение родителями своей главной миссии воспитать человека, охранить его, в конечном итоге, по логике распадения семьи грозит юному человеку гибелью...
  Л. Звонарева: Писатель Владислав Бахревский, автор книги «Поле жизни Альберта Лиханова», убеждён, что последние лихановские романы откровенно трагичны, что в них нет и намёка на возможность возрождения отечественного социума и надежд на избавление детей от мук. У меня другое ощущение: в романе «Слётки» автор убеждает – каждое новое поколение «слёток» нуждается в заботливом и умном наставнике. Без него невозможно выжить и состояться в усложнившемся и ожесточившемся мире, полном скрытых опасностей для юного человека. А вам, Ирина Николаевна, чья точка зрения представляется более убедительной?
  И. Арзамасцева: Свет в конце мрачного пути Альберт Лиханов видит хотя бы потому, что жизнь продолжается, что он обнаруживает в итоге художественного анализа действительности особый запас нравственной прочности, которым наделён ребёнок. Другое дело, что этого запаса может не хватить ребёнку, чтобы избежать своей физической гибели. Как в одном из финалов «Сломанной куклы».
  Л.Звонарева: Для меня писатель Альберт Лиханов – философ и лирик, разделяющий убеждённость Сент-Экзюпери, что «главного глазами не увидишь, зорко одно лишь сердце». В каждом своём романе он открывается читателям по-новому, погружая нас в кем-то полузабытую, а кем-то ещё трудно переживаемую стихию детства.
  И. Арзамасцева: В моём представлении Альберт Лиханов – историк детства, социолог детства и (верну старому слову доброе значение) моралист. Вся энергия мысли его направлена на защиту детей. В своём творчестве и общественных делах он выступает как обвинитель мира взрослых, адвокат и утешитель детей. Этому благородному призванию он верен, как истинный рыцарь своему девизу.
  13 сентября Альберту Лиханову, известному писателю, лауреату Государственной и зарубежных премий, председателю Российского детского фонда, исполняется 75 лет. Редколлегия «Слова» сердечно поздравляет Альберта Анатольевича с днём рождения, желает ему неиссякаемой творческой энергии, Божьей помощи в благородном служении Детству, здоровья и благополучия его близким.

 

Опубликовано в газете «Слово» (Лола ЗВОНАРЕВА, д.и.н., Ирина АРЗАМАСЦЕВА, д.ф.н.)